Добровольская Юлия - Младший Брат
ДОБРОВОЛЬСКАЯ ЮЛИЯ
МЛАДШИЙ БРАТ
Мы поднимались по широкой гулкой лестнице на шестой, последний, этаж огромного довоенного дома. Он сказал, что в их доме неработающий лифт - явление редкое.
У-уф! Не повезло.
Перед моими глазами мелькали его тугие икры и бёдра, обтянутые голубыми джинсами. Джинсы были вытерты до белизны на самых выпуклых местах. Почему-то это вдруг разволновало меня.
На четвёртом этаже я отстала - по современным стандартам это был едва ли не седьмой.
Он остановился и шутливо предложил мне помощь, словно я взбиралась на скалу. Один пролёт мы преодолели за руку, потом я снова отстала.
Когда я поднялась, он уже был в квартире и стоял в проёме лицом ко мне, одной рукой опираясь на торец распахнутой двери, другой - на стену, и помигивал светом, как маяком. Я вошла, он закрыл дверь и я оказалась в кольце его рук.
Мы оба тяжело дышали после подъёма и вяло улыбались друг другу, словно извиняясь за это. Он снова щёлкнул выключателем - лампочка мигнула и погасла. Прихожая освещалась только светом, попадавшим в неё из гостиной.
Я вдыхала запах его сигарет и едва ощутимый к вечеру аромат туалетной воды - терпкий, энергичный, такой же спортивный, как он сам, смешанный с запахом разгорячённого тела. И снова с удивлением почувствовала, как волнение охватывает меня.
Это было слишком редкое явление в моей жизни. А то, что оно относилось к человеку стоящему сейчас передо мной, и вовсе обескураживало.
Мы были знакомы так давно и так близко, что стали родными. Чего только ни пережили мы вместе за... за двадцать с лишним лет! И ни разу мне не пришло в голову, что он - просто мужчина.
Наверно, потому, что узнала я его, когда он был ещё мальчишкой, пятнадцатилетним гадким утёнком, единственной страстью и занятием в жизни которого было качать железо в подвале соседнего дома. А я была взрослой женщиной и выходила замуж за его брата...
Я положила ладони ему на грудь. Он задержал дыхание. Я невольно сделала то же.
Он опустил руку мне на волосы и теребил их, пробираясь к шее. В голове поплыло. Мы всё так же тяжело дышали.
И было уже не понять, отчего.
Он ждал моего следующего сигнала. Его горячая ладонь мяла мою щёку, большой палец касался губ. Я лизнула его и прикусила.
Тогда он схватил меня в охапку и стал целовать. Больно и нежно, яростно и бережно.
Я теряла сознание. Я никогда прежде не испытывала ничего подобного. Мне стало страшно.
Я остановила его. Он отреагировал мгновенно и замер, словно оказался на самом краю пропасти.
- Что? - Прошептал он.
Это развеселило: я всё ещё была для него старшей, которую он слушался, как мать или сестру, хотя в нашем нынешнем возрасте разница в семь лет стала сугубо номинальной.
- Ты соображаешь, что мы делаем?
- Соображаю.
- Ты соображаешь, как это называется?
- Соображаю.
Наше прерывистое дыхание и пылкие объятия мало способствовали увещеваниям подобного рода.
- И что?
- Я люблю тебя. И ты это знаешь. - Он отпустил меня как-то безнадёжно.
Я была ошарашена. Всё, что угодно: удачный день и предвкушение приятного вечера, жара, долгое одиночество, в конце концов - только не это!
Я взяла его лицо в руки и в сумерках прихожей попыталась заглянуть ему в глаза. Мы были одного роста, когда я надевала каблуки. Оба его брата - высокие и худые, а он пошёл в мышцы.
Из-за железок, наверное.
Он не смотрел на меня. А я вдруг увидела его губы, которых, кажется, никогда и не видела, которые только что так