Диковский Сергей - Наша Занда
Сергей Диковский
Наша Занда
Ляо Пен-су шел осторожнее обычного. Верный контрабандной привычке, он
выбирал черный бархат весенних опалин, где пепел мягок и глух, как пыль.
Он шел, почесываясь и почти хихикая от удовольствия. Старый гадальщик
из Санчагоу выбрал верного бога, - зашитый в пояс, он отлично охраняет от
зеленых фуражек. Только что Ляо Пен-су едва не наткнулся на них в пади.
Еще минута - и двое пограничников сами сняли бы с плеча тюки с харбинским
коверкотом. Но один, должно быть, молодой и нетерпеливый, окликнул слишком
поспешно, и Ляо Пен-су успел скатиться вниз, в сухую траву, где с головой
тонут кони.
Здесь он лежал, спрятав голову, сжимая в кулаке своего голопузого
медного бога, пока умолкла трава и осторожный голос с досадой сказал:
- Темно... Надо бы взять с собой Аякса.
Ляо Пен-су едва не засмеялся. Какая разница, если вместо двух
пограничников трое будут топтать сухую траву!..
Он полежал для осторожности с полчаса и снова перебрался на опалину.
Для осторожности у Ляо Пен-су были особые причины. Из-за двух
килограммов кокаина стоит изображать камни даже в снеговой воде ручьев. А
у Владивостокского угрозыска отвратительная привычка рассылать отпечатки
пальцев. Попробуй докажи, глядя на предательски четкий рисунок кожи, что
валютчик Ли Шао-чжу или банковщик Чван-фо не имеют отношения к честным
рукам Ляо Пен-су!
Отпечаток - целая биография. А кому интересно перебирать старые листы
допросов? Разве так важно, что Ляо Пен-су торговал бобовым творогом с
мокрой, грязной доски? Или что можно рассказать о крашеных китайских
девчонках с ногами, обтесанными, как ходули, которых он водил в мужские
бани? Это было нетрудно и выгодно.
Десять лет набухал банковыми билетами пояс Ляо Пен-су. Это был
фундамент будущей лавки, из-за которой стоило рисковать шкурой. Четыре
стола, полдюжины чашек, лепешки на кирпичах - декорация для фининспектора.
А настоящее - за жиденькой дверью, там, где короткие всхлипы трубок, белый
дым, трехрублевый сон курильщиков опиума.
И все-таки не дозрела мечта лавочника. Черт сунул к нему комсомолок
китайской совпартшколы с их роговыми очками и грифельными досками. И эта
затея кончилась.
И уж совсем было неинтересно рассказывать, как попали на плечи тюки с
харбинской мануфактурой. Важно, что граница позади. Еще пяток километров -
и можно отдохнуть, не опасаясь зеленых фуражек.
...Ляо Пен-су для успокоения совести сделал несколько петель по
росистой траве и влез на скалы. Здесь, в каменной чаше, под ветками ореха,
он положил под голову тюк и заснул, довольный отсутствием погони.
Он проснулся при ярком солнце от жаркого дыхания и, рванувшись вперед,
попал лицом в жесткую шерсть. Широко расставив ноги, над ним стоял
маньчжурский волк - грудастый, темный, остроухий.
Волк не рвал Ляо Пен-су. Он стоял, вытянув язык, и выжидающе смотрел в
сторону, где трещали сучья. Ляо Пен-су посмотрел на его влажный нос и
понял, что все двадцать километров ухищрений, петли, ползанье на животе
разгаданы, размотаны овчаркой.
Стоило удирать от пограничников, чтобы лежать под немецкой овчаркой!
Ляо Пен-су поднялся, чтобы бежать, но спокойный голос приказал:
- Фас, Аякс!
Пушистая, пахнущая мокрой псиной грудь снова опрокинула его на землю.
Когда ему разрешили подняться, он встал, не видя противников от злости.
Пропали десять тысяч рублей. Мокрый собачий нос встал поперек многолетней
мечты лавочника. Тогда он сказал с наглой усмешкой человека, знающего цену
предложению:
- Ваша меня не